- Именно - кивнула княгиня - Вон тот напек сдобу, от которой ребятня с горшков не слазила, пока их Аделиан всех в норму не привел. Чуть не потравил детей злыдень. А второй допился до того, что без штанов по улицам бегать начал, жителей Оплота пугая - услышав это, народ жизнерадостно заржал - повторится такое, будешь стоять без штанов пару дней, чтоб все успели насмотреться на твое хозяйство.

  Последние слова княгини вызвали еще один приступ смеха.

  - Пойдем уже домой, муж мой - наконец, улыбнувшись, сказала Виолин - насмотришься ещё на свою столицу. Надеюсь, завтра не умчишься?

  - И я на это надеюсь, милая - сажая жену в седло, ответил Призрак - а там как жизнь распорядится. Мы не всегда вольны в своих желаниях.

  Княгиня с легкой грустью вздохнула, признавая правоту слов мужа, но тут же снова улыбнулась. Сейчас ее Атей рядом и надо радоваться каждому мгновению, проведенному вместе, а не унывать, забивая свою голову неизвестным грядущим.

  Не было никакого праздника, никакого народного гуляния по поводу возвращения Князя. Правитель у них на одном месте не сидит - так что каждый раз, когда он въезжает в Оплот бочки с вином из подвалов выкатывать? А работать когда? Да и спиться ненароком можно. Поэтому жители столицы порадовались про себя возвращению Атея Призрака в родные стены. Ну, может, подняли по чарке за его здоровье вечером за ужином (а кто и по две), а утром с новыми силами взялись за свою повседневную работу.

  Не стал нежиться в постели и сам Князь. Подъем, утренние занятия с острым железом, плотный завтрак, поцелуй жены в губы, поцелуй в ее начавший расти живот - и вот он уже стоит на крыльце своего замка, размышляя, куда направиться в первую очередь.

  - Утро доброе брат - подошел к нему немного озадаченный Лайгор.

  - И тебе того же - кивнул Атей - тебя почему на поляне не было? И на завтраке тоже? И вообще, где Элетра?

  - В городе жена - почесал затылок Узелок. Будто и не альв стоял напротив Призрака, а обычный деревенский мужик, решающий для себя непосильную задачу - дом или место под его строительство ищет.

  - Не понял - нахмурился Князь - дом за стеной моего Замка?

  - Ну да - непонимающе уставился на него Лайгор.

  - Ты слышала милая? - почувствовав приближение жены, повернулся он - а еще брат называется.

  - Что случилось? - подошла к ним княгиня, не забыв чмокнуть Узелка в щеку.

  - Да вот, мой побратим отправил жену в город, чтобы та дом или место под его строительство выбрала.

  - Треськ - вслед за поцелуем раздался смачный подзатыльник.

  - За что Ваша Светлость? - возмутился отскочивший и потирающий затылок альв от Льдинки.

  - За дурость - резко ответила она - не такая большая у нас семья, чтобы всем за замковыми стенами не уместиться. Ейган, пошли 'стрижа' за Твердыней, будем планировать с ним внутренние территории Княжеского Замка. И пусть Яркую найдут, я еще и ей на орехи отсыплю. Выдумали тоже - в городе селиться. Ты куда сейчас Ат?

  - Начну, наверное, с хозяйства Рольфа Подкидыша. Посмотрю, как растет наша смена. Пойдем Лайгор - хлопнул он по плечу побратима - а то вон еще и Кармин идет. И от нее перепадет добавкой - альв обернулся, увидел подходящую княгиню Изгоев, изящно поклонился и, не заставляя себя больше упрашивать, припустил к выходу в город.

  - Милый, не забудь, что сегодня в полдень на набережной светское мероприятие на котором просто обязан присутствовать Правитель этих земель - сказала Виолин, на мгновение, придержав мужа за руку.

  - Я помню родная - улыбнулся он, и еще раз поцеловав жену, отправился в город.

  'Мероприятие - хмыкнул про себя князь - да еще и светское'. Хотя каким еще может быть мероприятием - открытие первого памятника в столице их Княжества, как не светским? Тем более памятник был не Правителю, как делали многие короли, герцоги и другие власть предержащие, пытаясь увековечить себя в памяти своих подданных. Многие из них не жалели золота ни на сами статуи, ни на их возведение, чтобы предстать перед своим народом в героическом образе могучего воина, повергающего мифическое чудовище. Или доброго и мудрого Владыки, молчаливо взирающего на них с высоты своего постамента. И не важно, что доспехи они надевают всего пару раз в год на балы и приемы. А доброта их ограничивается горстью медных монет, брошенных в толпу. Все те же пару раз в год. Все это не важно. Главное, чтобы народ, бросающий взгляды на их гранитные, бронзовые и позолоченные фигуры, верил в их величие и непогрешимость.

  В Оплоте все было иначе.

  Шевеление непонятных и подозрительных торговцев, что в итоге оказались обычными работорговцами, 'плащи' Дарека заметили не сразу. Уж очень хорошо они прикрывались маской добропорядочных купцов. Но, в конце концов, подозревающие всех и вся подчиненные Щепы заинтересовались таким фактом: почему эти купцы игнорируют торг у стен Оплота, используя лишь местные торговые пути, а порт у стен столицы - всего лишь как обычный перевалочный пункт? Глупо везти свои товары только куда-то на север, не пытаясь хоть часть из них распродать здесь же. Тем более всем известно, что золото в Княжестве Сайшат есть. И его не мало. А с учетом того, что молодое государство сейчас стремительно строится и развивается, складывать монеты в кубышки и зарывать их в землю, его жители не собираются. Но подозрительные торговцы, будто не знали и не замечали этого. Их небольшие обозы приходили прямо к пристани, где с них сгружали тюки и свертки, которые тут же перемещали в трюм корабля, который впоследствии должен был уйти из Княжества по речным торговым путям.

  И корабль действительно ушел бы. Он даже попытался это сделать, когда почувствовав, что 'цепные псы' Князя встали на их след, торговцы, бросив несколько еще не перегруженных возов с товаром прямо на пристани, обрубили причальные канаты и попытались уйти в Золотое. 'Плащи', увидев удаляющуюся корму, быстро вскрыли тюки на этих возах и обнаружили в них опоенных сонным отваром ребятишек, которым на первый взгляд было от трех до пяти лет, не более. Все тут же встало на свои места, и с этого момента судьба работорговцев была предрешена. Метнулись в Левый Бастион стражники и уже вскоре между ним и его Правым собратом, стряхивая с себя капли воды, поднялась со дна озера массивная кованая цепь, перекрывая беглецу выход из столичной гавани. А еще через некоторое время с противоположного берега гавани, от хозяйства Гема Ветерка, вспенивая острыми носами и веслами волны, понеслись на перехват работорговцев два небольших быстроходных суденышка, под завязку набитые злыми до невозможности воинами. Запертый в заливе корабль заметался по водной глади в робкой попытке спастись, но поняв, что это невозможно, его хозяева пришли к единственному выходу. Чтобы хоть как-то отвести от себя подозрения, они решили затопить все улики, вместе с судном на дне Золотого. Порубили днище судна топорами и стали ждать и молить своих Богов о том, чтобы их посудина опустилась на дно до того, как княжеские воины ступят на ее палубу.

  Лучше бы они этого не делали, возможно, тогда и дожили бы до справедливого суда. Смерти им было, конечно в любом случае не избежать. Ну не предусматривало правосудие Княжества другого наказания за торговлю разумными. Но глядишь, и смерть была бы более легкой. А так, воины Призрака, увидев вдруг накренившееся судно, быстро ставшее набирать в трюмы воду, словно взбесились. Вайрон, из которых и состояла бОльшая часть преследователей (кто еще, как не оборотни в своей волчьей ипостаси мог быстрее всех добраться до кораблей Гема), оборачивались, лишь только взлетали на палубу работорговца, и своими клыками рвали торгашей буквально на куски. Забыв при этом, что у каждого на поясе висит два добрых и острых клинка. Когда же с торговцами живым товаром было покончено, снова оборачивались и скрывались в трюме, откуда выводили и выносили испуганных детей. Того, кто еще не пришел в себя от действия сонного отвара, первыми бережно передавали на суденышки. Но учитывая их размеры и то количество детей, что обнаружили воины на корабле работорговцев, всех забрать они все равно не смогли. Да и судно, набрав воду, стало погружаться еще стремительнее. Поэтому вайрон, как только вывели последнего ребёнка из трюма, не раздумывая ни мгновения опять стали оборачиваться, принимая свою волчью ипостась. Вскидывали себе на спину зубами детей и прыгали в прохладные воды Золотого.